Надземное, 363

Урусвати знает, что одна из самых светлых радостей рождается в труде. Казалось бы, эта истина должна быть известна всем, но труд снова оказывается ярмом, и люди мечтают о каких-то праздниках. Но Мы должны поделиться Нашими понятиями о труде. Мы трудимся все время, среди самых утомительных условий, но и Мы имеем праздники. Они заключаются в том, когда Мы можем устремляться к высшим мирам.

Кто-то назовет и эти исследования трудом. Он будет прав, ибо изыскания сфер высших требуют много энергии. Нужно сосредоточиться всеми помыслами, кроме того, и аппараты не легко управляемы. Недавно Урусвати ощутила сильное потрясение, когда один рычаг сломался в руке. Такие неожиданные осложнения могут всегда происходить. Но различие велико между сломанным рычагом в рутинной работе и при касании к сложным аппаратам. Несмотря на могущие возникнуть осложнения, труд, устремленный к высшим сферам, есть праздник. Так и среди земных трудов можно находить труд праздничный.

Пусть каждый отдаст себе отчет, какой труд для него будет праздником. Пусть каждый проверит себя, на каком труде умножаются его силы. Отдых — в смене труда. Да, да, да, люди еще долго не поймут, что отдых может быть в смене труда. Также будет не усвоено, что мышление есть труд. Никто не признает, что мыслитель творит нечто действительное среди мышления.

Люди не примут, что рутинный труд может сменяться явлением мышления. Кто же представит себе все воздействие мысли, которая зажигает огни пространственные и слагает здания среди Тонкого Мира? Даже те, которые пишут о влиянии мысли, не желают понять все неизбежное и непоправимое воздействие их собственных мыслей. Человек имеет странную особенность: он согласен признать действие чужих мыслей, но совершенно забывает о судьбе своих, — так человек относится небрежнее всего к себе. Считаю, что пора вместо лекций применить к себе строгий режим.

Почему существующие Общества Психических Исследований, по большей части, обращаются на одной плоскости? Сами участники препятствуют дальнейшим проявлениям. Не полезно, когда сами испытатели не могут, прежде всего, испытать чистоту своих намерений.

Мыслитель очень заботился о чистоте намерений своих учеников. Он говорил: «Даже для обычных омовений употребляют драгоценные вещества, но чем же промыть намерения наши?»